— Цветы слишком дергались, — сказал Женька. — А у нас Димка классно нагрузку рассчитал.

— А помните, — подхватила Кошка, — как на раскопки ездили! Женька тогда настоящую берестяную грамоту откопал!

— Ага, — засмеялась Анечка, — донос одного купца на другого! Что он мзду боярину дает, да не в руки, а через жену!..

Через час взрослые, которые под разговор открыли бутылочку вина, прислушивались к взрывам хохота из гостиной.

— Я уж отвыкать стала, — вздохнула Анина мама. — Раньше часто так собирались, смеялись…

…Когда пришло время расходиться, отец Молчуна отвел в сторонку Женьку и тихонько попросил:

— А вы можете… как раньше? Вместе проекты делать? И Артема с собой брать? Он с вами прямо оживает… У него проблемы, вы же знаете…

Женька, которого смутило это «вы», не смог сказать правду.

— Мы постараемся. Вот Новый год встретим, там еще неделя каникул…

Но до начала третьей четверти никто из Птиц ни разу не позвонил другому. Только Димка иногда бродил под Кошкиными окнами и пытался понять, почему по шторам в ее комнате скачет резкая тень. Ему казалось, что Кошка в отчаянии мечется по квартире. Но она не металась. Она скачала курс самозащиты без оружия и все свободное время тренировалась. Ей нужно было стать главной.

Третья четверть

В первый день третьей четверти Кошка встала ни свет ни заря. Пришла в школу заранее, уселась на свое место и стала ждать.

Класс наполнялся постепенно, но основная масса народу пришла за пять минут до звонка. Первым уроком была математика, и никто на нее не спешил. На Юльку косились — на каникулах она коротко подстриглась и теперь выглядела непривычно.

Как только зазвенел звонок и в класс вошла Злыдня, Кошка встала со своего места и вышла к доске.

Класс замер, предчувствуя недоброе.

Кошка же обвела всех присутствующих ясным взглядом и произнесла речь:

— Я хочу извиниться перед вами, — начала она, — перед вами, Елена Ивановна, и перед всеми… Я отвратительно себя вела всю вторую четверть. Я нервничала и всех задирала. Простите меня, пожалуйста. Я больше не буду. Нашей школы больше нет, я хочу остаться в вашем классе. Если вы не против.

— Против! — зашипели девчонки с последней парты.

А Злыдня, которая уже собиралась, как обычно, выгнать из класса наглую девчонку, не знала, что делать.

— Вы не против? — еще раз спросила Юля, на этот раз глядя прямо в глаза Дениса.

Тот ошарашенно кивнул. Кошкин взгляд вообще тяжело было выдержать. Так же вынужденно кивнула Эля.

— Спасибо, — улыбнулась Кошка, — я очень рада.

— Садись… Юля… — голосом сомнамбулы произнесла Злыдня.

Урок покатился как обычно, Кошка сидело тихо, пару раз поднимала руку, отвечала и садилась на место. Она не хамила, не грубила и никого не подкалывала. И единственным, которого это совсем не радовало, был Дима. Ему было страшно.

— Что ты задумала? — спросил он на перемене, остановив Юльку в коридоре.

— Ничего, — пожала она плечами. — Хочу влиться в коллектив. Я много накосячила, теперь буду исправляться.

— Кошка…

— Не называй меня так! — она по привычке мотнула головой, но хвоста уже не было, жест получился неестественным. — У меня имя есть.

Дима остолбенел. Кошка гордо удалилась, а Дима утвердился в худших подозрениях.

Он решил следить за Юлькой. Но она ничего плохого не делала. На переменах тихо сидела, если к ней обращались с просьбой или вопросом — отвечала.

Вечный троечник Антон набрался смелости и попросил у нее списать домашку по физике.

— Да пожалуйста! — Юля протянула ему тетрадку. — Но если хочешь, я тебе объясню.

— Хочу! — сказал Антон, недоверчиво косясь на Кошку.

Юля взяла чистый лист бумаги и спокойно начала рисовать. Тело, катящееся с горы, все силы, которые действуют на тело… Объяснять Юлька умела и любила.

Влетевший в класс Борис Семенович застал Юлю и Антона склонившимися над рисунком и оживленно обсуждающими проблемы силы трения.

— Домашнее задание списываешь? — спросил физик.

— Ой, — сказал Антон.

Он увлекся и домашку списать забыл.

Физик заглянул в листок, исписанный Юлькиной рукой.

— Если ты сейчас сам решишь вторую задачу, я тебе поставлю пятерку. Иди к доске.

Антон вышел. Оглянулся. У него и тройка-то по физике была редкостью, а уж пятерка могла только присниться, да и то по ошибке.

Но Юлька так энергично махала ему рукой и так лучезарно улыбалась, что Антон решил попробовать. Он нарисовал гору, нарисовал брусок, который съезжает с горы… Только один раз он ошибся, в знаке силы трения, но Юлька энергично замахала головой и знаками показала, что плюс нужно исправить на минус.

Борис Семенович не вмешивался. Он, как обычно, стоял спиной к классу и смотрел в окно.

Когда он повернулся, у доски стоял мокрый от усердия Антон и дописывал ответ.

— Садись! Четыре. Авансом. Возражения есть?

— Нет, Борис Семенович.

— Отлично. А теперь новая тема.

Антон уселся на место и счастливо сказал Юле:

— Спасибо!

Юля скромно кивнула.

На физкультуре сдавали очередные нормативы. Эля была звезда. Она занималась в хореографической студии и все шпагаты с мостиками выполняла со скучающим видом человека, которого заставляют терять его драгоценное время. К удивлению Димы, Кошка не смогла сесть на поперечный шпагат, а мостик делала из положения лежа.

Эля прошла мимо Кошки с видом царицы и спросила:

— У тебя же вроде спина ничего такая, гибкая. Ты что, не можешь на мостик нормально встать?

— Я боюсь, — сказала Юля.

Дима чуть со скамейки не упал. Боится? Вниз головой с моста не боится! Двойное сальто не боится!

— У меня голова кружиться начинает.

— А ты вниз не смотри, смотри вверх.

— Да? — спросила с сомнением Юля.

А Эля уже клюнула. Она показала, как делать правильно. Потом предложила помочь. Сначала Кошка хваталась за ее руку, но раза с пятого у нее получилось.

Димка, сцепив зубы, смотрел на то, как Кошка горячо благодарит Элю за помощь.

— Театр по тебе плачет, — прошипел он сквозь зубы. — Драмы и комедии!

— Ты о чем? — спросила Юля и удивленно захлопала ресницами.

Вокруг Молчуна с первого же урока образовался вакуум. Безвоздушное пространство. Никто его не задирал, никто не приставал с вопросами. Никто, кажется, не смотрел в его сторону. Но спиной Молчун чувствовал взгляды: злые и опасливые.

Молчуну было на это все наплевать с высокой-высокой колокольни. Он даже сидел и представлял себе эту колокольню — с маковкой-луковицей, но почему-то наклоненную, как Пизанская башня. Очнулся только когда его тронули за плечо.

— Пивоваров! Ты что, не слышишь?

Молчуну пришлось напрячься, чтобы сконцентрироваться. Над ним стоял молодой парень, практикант, поэтому Молчун не сразу сообразил, на каком он уроке. Посмотрел на доску. Математика.

— Можешь решить этот пример? — практикант нетерпеливо ткнул пальцем в доску.

Молчун всмотрелся в цифры и буквы, нанизанные плюсами и минусами в ниточку уравнения. Он мог. Это было легко. Надо только немного подумать.

Молчун поднялся и шагнул к доске. Решение было простое. Изящное. Он это чувствовал, но никак не мог поймать за хвост. Чтобы выиграть время, взял мел и медленно-медленно понес руку вверх. Но практикант был молодой и горячий.

— Все понятно, — обиженно сказал он, — садись, два!

Молчун разозлился — не на учителя-холерика, а на свое тугоумие. И злость как будто порвала пелену перед глазами, решение впрыгнуло в голову само. Вернее, оно там было, просто все время пряталось. Молчун принялся писать. Злость отступала, и держать фокус становилось все труднее, поэтому он сузил мир до размеров кусочка доски, по которой плясал мел. Практикант говорил что-то, но отвлекаться было нельзя — капризное решение могло в любую секунду опять нырнуть в кучу ленивых мыслей. Поэтому Молчун дописал до конца, положил мел и только после этого впустил в себя слова молодого учителя.